2015-02-18 22:59:00
от Карла Сагана
"Скептическое мышление, по сути своей, это умение приводить и понимать разумные аргументы и — что особенно важно — распознавать неверный или поддельный аргумент. Вопрос не в том, нравятся ли нам выводы той или иной логической цепочки: вопрос в том, следует ли этот вывод из определенных предпосылок и верная ли предпосылка выбрана в качестве отправного пункта.
Главные инструменты:
• По возможности всегда требуется независимое подтверждение любых фактов.
• Следует поощрять широкое обсуждение имеющихся данных с участием сторонников (оснащенных знаниями сторонников) всех точек зрения.
• Ссылка на авторитет не так уж весома — «авторитеты» понаделали в прошлом немало ошибок, допустят они ошибки и в будущем. Проще говоря, наука не признает безоговорочных авторитетов — в лучшем случае есть уважаемые специалисты.
Всегда проверяйте несколько гипотез, а не одну. Если требуются объяснения, продумывайте любые возможные объяснения.
Подберите тесты для систематической проверки каждой гипотезы. Если в процессе естественного отбора из множества «рабочих гипотез», выдержав испытание, уцелеет одна, то куда больше оснований надеяться, что вы получили верный ответ, чем если бы вы ухватились за первую же понравившуюся вам идею[86].
Не привязывайтесь чересчур к «своей» гипотезе: она — лишь один из этапов на пути к знанию. Спросите себя, почему эта мысль так вам понравилась. Честно сравните альтернативы. Убедитесь, что нет причин отказаться от этой идеи — если вы закроете глаза на контраргументы, другие исследователи все равно их обнаружат.
• Считайте. Когда имеются количественные параметры, когда аргумент удается подкрепить вычислениями, выбор между конкурирующими гипотезами сделать намного легче. Там, где возможно лишь качественное объяснение, таких объяснений бывает много. Разумеется, мы нередко сталкиваемся с ситуациями, в которых количественного решения не предусмотрено, и мы должны и тут искать ответ, но дается он с гораздо большим трудом..
• В цепочке аргументов должно работать каждое звено (включая первоначальную предпосылку), а не большая их часть.
• Бритва Оккама. Удобное правило побуждает нас из двух одинаково пригодных гипотез выбирать более простую.
• Всегда спрашивайте себя, может ли ваша гипотеза быть фальсифицирована (хотя бы теоретически). Неверифицируемые и нефальсифицируемые гипотезы мало чего стоят. Взять хотя бы вдохновенную идею, будто наша Вселенная со всем ее содержимым — всего лишь элементарная частица, электрон в огромном космосе. Поскольку информацию извне мы получить не можем, как опровергнуть такую гипотезу? У нас всегда должен оставаться шанс проверить любую мысль. Не лишайте закоренелых скептиков возможности проследить всю вашу логическую цепочку, повторить эксперименты и убедиться, что результаты не отличаются.
Как я говорил ранее, ключ к достоверности—четко продуманные контролируемые эксперименты. Наблюдение само по себе многому не научит. Да, хотелось бы поверить в первое же объяснение, какое пришло на ум. Тем более что лучше иметь хоть какое-то объяснение, чем никакого. Но что будет, если мы сумеем изобрести несколько объяснений? Как выбирать среди них? Мы не решаем произвольно, а предоставляем решать эксперименту. Почему так, убедительно объясняет Фрэнсис Бэкон:
Никакие аргументы сами по себе не способствуют открытию нового, ибо изощренность природы многократно превосходит изощренность аргументов.
Необходим контрольный эксперимент. Скажем, новое лекарство якобы исцеляет тяжелый недуг в 20% случаев. Тогда мы должны убедиться, что в контрольной группе, где дают плацебо (причем сами пациенты принимают сахарную пилюлю за настоящее новое лекарство), не произошло спонтанной ремиссии в 20% случаев.
Нужно вычленять переменные факторы. Например, вы страдаете морской болезнью, и вам надели браслет шиацу и дали 50 мг меклизина. Неприятные ощущения исчезли. Что помогло — браслет или таблетка? Ответить на этот вопрос вы сумеете, лишь когда в следующий раз во время приступа морской болезни воспользуетесь только одним из этих двух средств. А если вы не собираетесь страдать во имя науки, то не станете возиться с переменными, а снова примените оба средства. Желанный результат достигнут, а теоретические знания не столь ценны, чтобы ради них мучиться тошнотой.
Довольно часто приходится проводить «двойной слепой» эксперимент, чтобы на результатах не сказалось желание эксперта подтвердить ту или иную идею. Например, когда тестируется новое лекарство, врачи, проверяющие симптоматику больных, не должны знать, кто получил новое лекарство, а кто — плацебо, потому что эти сведения могут, даже невольно, сказаться на их суждении. Списки пациентов в ремиссии и пациентов, получающих новое лекарство, составляются независимо, а потом сравниваются — тут-то и выясняется корреляция. Так же и опознание по фото или вживую должно проводиться в присутствии полицейского, который не знает, кто именно подозревается, — в противном случае он, сам того не сознавая, может повлиять на свидетеля.
* * *
Набор распознавания лапши подсказывает не только правильные действия при оценке гипотезы, но и то, чего делать не надо. С его помощью мы распознаем самые распространенные и опасные заблуждения — как логические, так и риторические. Многочисленные примеры тому находятся в религии и политике, поскольку в обеих областях зачастую пытаются соединить два противоположных утверждения. Вот краткий перечень таких ошибок:
• ad hominem — «к человеку» (лат.): нападки на человека, а не на его доводы («Госпожа Смит, как известно, стоит на позициях христианского фундаментализма, а потому ее возражения против теории эволюции нельзя принимать всерьез»);
• ссылка на авторитет: «Президента Никсона следовало избрать на следующий срок, поскольку у него имелся тайный план, как положить конец войне во Вьетнаме». План был настолько тайным, что избиратели не имели возможности его оценить. Нам предлагают довериться Никсону, ибо он — президент. Но как раз доверять ему, как показал ход событий, и не стоило;
• ссылка на неблагоприятные выводы из контрдовода: «Бог, карающий и вознаграждающий, непременно должен существовать, иначе общество сделается беззаконным и опасным, а то и вовсе неуправляемым»[87]. Или: «Ответчика по громкому делу об убийстве следует признать виновным, иначе все мужчины начнут безнаказанно убивать своих жен»;
аргумент к незнанию — всякое предположение, ложность которого не доказана, считается истинным, и наоборот: «Нет исчерпывающих доказательств того, что НЛО не посещали Землю, значит, НЛО существуют и где-то во Вселенной есть разумная жизнь». Или: «Может быть, иных миров насчитывается семьдесят мириадов мириад, но нет сведений ни обо одном, превзошедшем в моральном развитии нашу планету, а значит, мы остаемся в средоточии Вселенной». Ответим на это просто: отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия;
риторические возгласы, с помощью которых оратор пытается выпутаться из затруднения: «Как мог милосердный Господь обречь грядущие поколения на муки лишь потому, что вопреки Его приказу одна-единственная женщина уговорила одного-единственного мужчину съесть яблоко?» (Подразумевается: слушатели не вникли в тонкости учения о свободной воле.) Или: «Как могут соединиться в одном лице Отец, Сын и Святой Дух?» (Подразумевается: вы не понимаете божественную тайну Троицы.) Или: «Как Господь допускает, чтобы иудеи, христиане и мусульмане столь долго творили ужасные жестокости, невзирая на то что приверженцы всех этих религий в той или иной форме призваны проявлять любовь, милосердие и доброту?» (Намек: вы опять-таки не разбираетесь в свободе воли. И, кстати говоря, пути Господни неисповедимы.);
заведомый ответ, подмена доказательства предпосылкой: «Нужно ввести смертную казнь для предотвращения насильственных преступлений». (В самом ли деле уровень преступности с введением смертной казни падает?) Или: «Вчера биржевой курс рухнул, поскольку инвесторы поспешили внести коррективы и забрать дивиденды». (Но существует ли независимое доказательство связи между поведением инвесторов и падением курса? Что мы узнаем из предполагаемого объяснения?);
• избирательность наблюдений, вычленение лишь благоприятных примеров или, как выражается философ Фрэнсис Бэкон, «считают попадание и забывают о промахах»[88] («Государство хвастает своими президентами, но молчит о серийных убийцах»);
• статистика малых чисел (кузина избирательного наблюдения): «Говорят, каждый пятый человек — китаец. Что за глупости? Я знаю сотни людей и среди них — хоть бы один китаец». Или: «Я выкинул подряд три семерки. Значит, сегодня я могу выигрывать и только выигрывать»;
• непонимание сути статистики: «Президент Эйзенхауэр выразил изумление и тревогу, обнаружив, что половина американцев имеет интеллект ниже среднего»;
• непоследовательность: «Благоразумно готовьтесь к худшему, на что способен потенциальный противник, но из соображений экономии отмахнитесь от предостережений ученых насчет экологической угрозы — это же недоказуемо». Или: «Снижение продолжительности жизни в бывшем СССР отнесите на счет давних изъянов коммунистической системы, но ни в коем случае не связывайте высокую младенческую смертность в США, где самый высокий уровень жизни среди индустриальных стран, с изъянами капитализма». Или: «Признайте вечное существование Вселенной в будущем, но вечное ее существование в прошлом считайте абсурдом»;
• non sequitur — «не следует» (лат.): «Наш народ одолеет всех, потому что Бог велик». (Но нечто подобное заявляет каждый народ; немцы выбили на пряжках солдатских ремней Gott mit uns.) Зачастую люди впадают в эту ошибку просто потому, что не замечают никаких других точек зрения;
• post hoc, ergo propter hoc — «после того, значит, из-за того» (лат.): то, что случилось после, считается следствием более раннего события. Хайме Син, архиепископ Манилы: «Знаю… 26-летнюю женщину, которая выглядит на 60, потому что принимает таблетки [противозачаточные]». Или: «Пока женщинам не дали право голоса, не было и ядерного оружия»;
• бессмысленные вопросы: «Что будет, если неодолимая сила наткнется на недвижную гору?» (В природе не могут одновременно существовать непреодолимая сила и не поддающийся никакой силе объект.);
• исключенное среднее или ложная дихотомия — рассматриваются лишь две крайности, а все промежуточные варианты как бы и не существуют: «Ты всегда заступаешься за моего мужа: он совершенство, а я не бываю права». Или: «Ты любишь родину или ненавидишь, третьего не дано». Или: «Ты не помогаешь решить проблему, ты ее усугубляешь»;
• краткосрочные перспективы вместо долгосрочных. Это разновидность ложной дихотомии, но столь важная, что я выделил ее особым пунктом: «У нас нет ресурсов, чтобы накормить голодных детей и заниматься образованием дошкольников. Нужно все силы бросить на борьбу с уличной преступностью». Или: «Не давайте денег на исследования космоса и вообще на фундаментальную науку, у нас и так растет дефицит бюджета»; «скользкий путь» — еще одно заблуждение, близкое к ложной дихотомии: «Если допустить аборты хотя бы в первые недели беременности, потом уже не запретишь и убийство новорожденного». И наоборот: «Если государство запретит аборт пусть даже на девятом месяце, скоро нам будут указывать, как распоряжаться своим телом с самого момента зачатия»; путаница корреляции и причинно-следственных связей: «Исследование показало, что среди выпускников университета выше процент гомосексуалистов, чем среди людей со школьным образованием, значит, геями становятся из-за образования». Или: «Землетрясения в Андах совпадают в с приближением к Земли Урана, значит — хотя с движением более близкого к Земле и более массивного Сатурна такой корреляции не наблюдается — землетрясения вызваны движением планет[89]; «соломенный человек» — позиция противника доводится до абсурда, чтобы с ней легче было спорить: «Ученые считают, что все животные получились случайно» — формулировка злонамеренно искажает основную мысль Дарвина: природа ведет отбор, спасая пригодное и отбрасывая нежизнеспособное. Или (этот пример можно отнести также к категории подмены долгосрочных перспектив краткосрочными): «Экологи больше заботятся о теннессийском окуне и пятнистых совах, нежели о людях»;
• скрытые факты или полуправда: «По телевидению передали поразительно точное и широко цитируемое пророчество о покушении на президента Рейгана». Но вот вопрос: пророчество было сделано до покушения или после? Или: «Злодеяния правительства взывают к революции, пусть даже при этом не обойдется без жертв». Но что если жертв революции окажется гораздо больше, чем ныне? Что говорит опыт прежних революций? Всегда ли насильственное свержение диктаторского режима безусловное благо и свершается в интересах народа?
• обтекаемые выражения: например, предписанное Конституцией США разделение властей подразумевает, что страна не может вступить в войну без одобрения конгресса. Однако президент имеет неограниченный контроль над внешней политикой, а небольшая победоносная война может поспособствовать успеху на повторных выборах. В результате президенты, от какой бы партии они ни были избраны, затевают войнушки под именем «полицейской миссии», «вооруженной акции», «реакции на опережение», «миротворческой деятельности», «охраны законных интересов Америки» или же «операции» (которой тоже можно дать удачное имя: например, «Операция “Правое дело”»). Помимо эвфемизмов войны придумывается еще множество новых слов для обслуживания политических целей. Талейран говорил: «Важный элемент политического искусства — находить новые имена для институтов, которые сделались ненавистны под старым своим названием».
Умение разбираться в такого рода погрешностях логики и риторики входит в наш набор инструментов. Как любые человеческие орудия, так и набор инструментов для снятия лапши с ушей может быть использован неверно, не в том контексте и даже сам начнет подменять здравый смысл. Но при разумном применении он весьма пригодится, и не в последнюю очередь для того, чтобы научить нас взвешивать свои аргументы, прежде чем произнести их вслух."
(с) Карл Саган или www.ozon.ru
P.S.
+ терминология, которой должен владеть каждый
+ почему мы верим во что попало и как с этим бороться
от Карла Сагана
"Скептическое мышление, по сути своей, это умение приводить и понимать разумные аргументы и — что особенно важно — распознавать неверный или поддельный аргумент. Вопрос не в том, нравятся ли нам выводы той или иной логической цепочки: вопрос в том, следует ли этот вывод из определенных предпосылок и верная ли предпосылка выбрана в качестве отправного пункта.
Главные инструменты:
• По возможности всегда требуется независимое подтверждение любых фактов.
• Следует поощрять широкое обсуждение имеющихся данных с участием сторонников (оснащенных знаниями сторонников) всех точек зрения.
• Ссылка на авторитет не так уж весома — «авторитеты» понаделали в прошлом немало ошибок, допустят они ошибки и в будущем. Проще говоря, наука не признает безоговорочных авторитетов — в лучшем случае есть уважаемые специалисты.
Всегда проверяйте несколько гипотез, а не одну. Если требуются объяснения, продумывайте любые возможные объяснения.
Подберите тесты для систематической проверки каждой гипотезы. Если в процессе естественного отбора из множества «рабочих гипотез», выдержав испытание, уцелеет одна, то куда больше оснований надеяться, что вы получили верный ответ, чем если бы вы ухватились за первую же понравившуюся вам идею[86].
Не привязывайтесь чересчур к «своей» гипотезе: она — лишь один из этапов на пути к знанию. Спросите себя, почему эта мысль так вам понравилась. Честно сравните альтернативы. Убедитесь, что нет причин отказаться от этой идеи — если вы закроете глаза на контраргументы, другие исследователи все равно их обнаружат.
• Считайте. Когда имеются количественные параметры, когда аргумент удается подкрепить вычислениями, выбор между конкурирующими гипотезами сделать намного легче. Там, где возможно лишь качественное объяснение, таких объяснений бывает много. Разумеется, мы нередко сталкиваемся с ситуациями, в которых количественного решения не предусмотрено, и мы должны и тут искать ответ, но дается он с гораздо большим трудом..
• В цепочке аргументов должно работать каждое звено (включая первоначальную предпосылку), а не большая их часть.
• Бритва Оккама. Удобное правило побуждает нас из двух одинаково пригодных гипотез выбирать более простую.
• Всегда спрашивайте себя, может ли ваша гипотеза быть фальсифицирована (хотя бы теоретически). Неверифицируемые и нефальсифицируемые гипотезы мало чего стоят. Взять хотя бы вдохновенную идею, будто наша Вселенная со всем ее содержимым — всего лишь элементарная частица, электрон в огромном космосе. Поскольку информацию извне мы получить не можем, как опровергнуть такую гипотезу? У нас всегда должен оставаться шанс проверить любую мысль. Не лишайте закоренелых скептиков возможности проследить всю вашу логическую цепочку, повторить эксперименты и убедиться, что результаты не отличаются.
Как я говорил ранее, ключ к достоверности—четко продуманные контролируемые эксперименты. Наблюдение само по себе многому не научит. Да, хотелось бы поверить в первое же объяснение, какое пришло на ум. Тем более что лучше иметь хоть какое-то объяснение, чем никакого. Но что будет, если мы сумеем изобрести несколько объяснений? Как выбирать среди них? Мы не решаем произвольно, а предоставляем решать эксперименту. Почему так, убедительно объясняет Фрэнсис Бэкон:
Никакие аргументы сами по себе не способствуют открытию нового, ибо изощренность природы многократно превосходит изощренность аргументов.
Необходим контрольный эксперимент. Скажем, новое лекарство якобы исцеляет тяжелый недуг в 20% случаев. Тогда мы должны убедиться, что в контрольной группе, где дают плацебо (причем сами пациенты принимают сахарную пилюлю за настоящее новое лекарство), не произошло спонтанной ремиссии в 20% случаев.
Нужно вычленять переменные факторы. Например, вы страдаете морской болезнью, и вам надели браслет шиацу и дали 50 мг меклизина. Неприятные ощущения исчезли. Что помогло — браслет или таблетка? Ответить на этот вопрос вы сумеете, лишь когда в следующий раз во время приступа морской болезни воспользуетесь только одним из этих двух средств. А если вы не собираетесь страдать во имя науки, то не станете возиться с переменными, а снова примените оба средства. Желанный результат достигнут, а теоретические знания не столь ценны, чтобы ради них мучиться тошнотой.
Довольно часто приходится проводить «двойной слепой» эксперимент, чтобы на результатах не сказалось желание эксперта подтвердить ту или иную идею. Например, когда тестируется новое лекарство, врачи, проверяющие симптоматику больных, не должны знать, кто получил новое лекарство, а кто — плацебо, потому что эти сведения могут, даже невольно, сказаться на их суждении. Списки пациентов в ремиссии и пациентов, получающих новое лекарство, составляются независимо, а потом сравниваются — тут-то и выясняется корреляция. Так же и опознание по фото или вживую должно проводиться в присутствии полицейского, который не знает, кто именно подозревается, — в противном случае он, сам того не сознавая, может повлиять на свидетеля.
* * *
Набор распознавания лапши подсказывает не только правильные действия при оценке гипотезы, но и то, чего делать не надо. С его помощью мы распознаем самые распространенные и опасные заблуждения — как логические, так и риторические. Многочисленные примеры тому находятся в религии и политике, поскольку в обеих областях зачастую пытаются соединить два противоположных утверждения. Вот краткий перечень таких ошибок:
• ad hominem — «к человеку» (лат.): нападки на человека, а не на его доводы («Госпожа Смит, как известно, стоит на позициях христианского фундаментализма, а потому ее возражения против теории эволюции нельзя принимать всерьез»);
• ссылка на авторитет: «Президента Никсона следовало избрать на следующий срок, поскольку у него имелся тайный план, как положить конец войне во Вьетнаме». План был настолько тайным, что избиратели не имели возможности его оценить. Нам предлагают довериться Никсону, ибо он — президент. Но как раз доверять ему, как показал ход событий, и не стоило;
• ссылка на неблагоприятные выводы из контрдовода: «Бог, карающий и вознаграждающий, непременно должен существовать, иначе общество сделается беззаконным и опасным, а то и вовсе неуправляемым»[87]. Или: «Ответчика по громкому делу об убийстве следует признать виновным, иначе все мужчины начнут безнаказанно убивать своих жен»;
аргумент к незнанию — всякое предположение, ложность которого не доказана, считается истинным, и наоборот: «Нет исчерпывающих доказательств того, что НЛО не посещали Землю, значит, НЛО существуют и где-то во Вселенной есть разумная жизнь». Или: «Может быть, иных миров насчитывается семьдесят мириадов мириад, но нет сведений ни обо одном, превзошедшем в моральном развитии нашу планету, а значит, мы остаемся в средоточии Вселенной». Ответим на это просто: отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия;
риторические возгласы, с помощью которых оратор пытается выпутаться из затруднения: «Как мог милосердный Господь обречь грядущие поколения на муки лишь потому, что вопреки Его приказу одна-единственная женщина уговорила одного-единственного мужчину съесть яблоко?» (Подразумевается: слушатели не вникли в тонкости учения о свободной воле.) Или: «Как могут соединиться в одном лице Отец, Сын и Святой Дух?» (Подразумевается: вы не понимаете божественную тайну Троицы.) Или: «Как Господь допускает, чтобы иудеи, христиане и мусульмане столь долго творили ужасные жестокости, невзирая на то что приверженцы всех этих религий в той или иной форме призваны проявлять любовь, милосердие и доброту?» (Намек: вы опять-таки не разбираетесь в свободе воли. И, кстати говоря, пути Господни неисповедимы.);
заведомый ответ, подмена доказательства предпосылкой: «Нужно ввести смертную казнь для предотвращения насильственных преступлений». (В самом ли деле уровень преступности с введением смертной казни падает?) Или: «Вчера биржевой курс рухнул, поскольку инвесторы поспешили внести коррективы и забрать дивиденды». (Но существует ли независимое доказательство связи между поведением инвесторов и падением курса? Что мы узнаем из предполагаемого объяснения?);
• избирательность наблюдений, вычленение лишь благоприятных примеров или, как выражается философ Фрэнсис Бэкон, «считают попадание и забывают о промахах»[88] («Государство хвастает своими президентами, но молчит о серийных убийцах»);
• статистика малых чисел (кузина избирательного наблюдения): «Говорят, каждый пятый человек — китаец. Что за глупости? Я знаю сотни людей и среди них — хоть бы один китаец». Или: «Я выкинул подряд три семерки. Значит, сегодня я могу выигрывать и только выигрывать»;
• непонимание сути статистики: «Президент Эйзенхауэр выразил изумление и тревогу, обнаружив, что половина американцев имеет интеллект ниже среднего»;
• непоследовательность: «Благоразумно готовьтесь к худшему, на что способен потенциальный противник, но из соображений экономии отмахнитесь от предостережений ученых насчет экологической угрозы — это же недоказуемо». Или: «Снижение продолжительности жизни в бывшем СССР отнесите на счет давних изъянов коммунистической системы, но ни в коем случае не связывайте высокую младенческую смертность в США, где самый высокий уровень жизни среди индустриальных стран, с изъянами капитализма». Или: «Признайте вечное существование Вселенной в будущем, но вечное ее существование в прошлом считайте абсурдом»;
• non sequitur — «не следует» (лат.): «Наш народ одолеет всех, потому что Бог велик». (Но нечто подобное заявляет каждый народ; немцы выбили на пряжках солдатских ремней Gott mit uns.) Зачастую люди впадают в эту ошибку просто потому, что не замечают никаких других точек зрения;
• post hoc, ergo propter hoc — «после того, значит, из-за того» (лат.): то, что случилось после, считается следствием более раннего события. Хайме Син, архиепископ Манилы: «Знаю… 26-летнюю женщину, которая выглядит на 60, потому что принимает таблетки [противозачаточные]». Или: «Пока женщинам не дали право голоса, не было и ядерного оружия»;
• бессмысленные вопросы: «Что будет, если неодолимая сила наткнется на недвижную гору?» (В природе не могут одновременно существовать непреодолимая сила и не поддающийся никакой силе объект.);
• исключенное среднее или ложная дихотомия — рассматриваются лишь две крайности, а все промежуточные варианты как бы и не существуют: «Ты всегда заступаешься за моего мужа: он совершенство, а я не бываю права». Или: «Ты любишь родину или ненавидишь, третьего не дано». Или: «Ты не помогаешь решить проблему, ты ее усугубляешь»;
• краткосрочные перспективы вместо долгосрочных. Это разновидность ложной дихотомии, но столь важная, что я выделил ее особым пунктом: «У нас нет ресурсов, чтобы накормить голодных детей и заниматься образованием дошкольников. Нужно все силы бросить на борьбу с уличной преступностью». Или: «Не давайте денег на исследования космоса и вообще на фундаментальную науку, у нас и так растет дефицит бюджета»; «скользкий путь» — еще одно заблуждение, близкое к ложной дихотомии: «Если допустить аборты хотя бы в первые недели беременности, потом уже не запретишь и убийство новорожденного». И наоборот: «Если государство запретит аборт пусть даже на девятом месяце, скоро нам будут указывать, как распоряжаться своим телом с самого момента зачатия»; путаница корреляции и причинно-следственных связей: «Исследование показало, что среди выпускников университета выше процент гомосексуалистов, чем среди людей со школьным образованием, значит, геями становятся из-за образования». Или: «Землетрясения в Андах совпадают в с приближением к Земли Урана, значит — хотя с движением более близкого к Земле и более массивного Сатурна такой корреляции не наблюдается — землетрясения вызваны движением планет[89]; «соломенный человек» — позиция противника доводится до абсурда, чтобы с ней легче было спорить: «Ученые считают, что все животные получились случайно» — формулировка злонамеренно искажает основную мысль Дарвина: природа ведет отбор, спасая пригодное и отбрасывая нежизнеспособное. Или (этот пример можно отнести также к категории подмены долгосрочных перспектив краткосрочными): «Экологи больше заботятся о теннессийском окуне и пятнистых совах, нежели о людях»;
• скрытые факты или полуправда: «По телевидению передали поразительно точное и широко цитируемое пророчество о покушении на президента Рейгана». Но вот вопрос: пророчество было сделано до покушения или после? Или: «Злодеяния правительства взывают к революции, пусть даже при этом не обойдется без жертв». Но что если жертв революции окажется гораздо больше, чем ныне? Что говорит опыт прежних революций? Всегда ли насильственное свержение диктаторского режима безусловное благо и свершается в интересах народа?
• обтекаемые выражения: например, предписанное Конституцией США разделение властей подразумевает, что страна не может вступить в войну без одобрения конгресса. Однако президент имеет неограниченный контроль над внешней политикой, а небольшая победоносная война может поспособствовать успеху на повторных выборах. В результате президенты, от какой бы партии они ни были избраны, затевают войнушки под именем «полицейской миссии», «вооруженной акции», «реакции на опережение», «миротворческой деятельности», «охраны законных интересов Америки» или же «операции» (которой тоже можно дать удачное имя: например, «Операция “Правое дело”»). Помимо эвфемизмов войны придумывается еще множество новых слов для обслуживания политических целей. Талейран говорил: «Важный элемент политического искусства — находить новые имена для институтов, которые сделались ненавистны под старым своим названием».
Умение разбираться в такого рода погрешностях логики и риторики входит в наш набор инструментов. Как любые человеческие орудия, так и набор инструментов для снятия лапши с ушей может быть использован неверно, не в том контексте и даже сам начнет подменять здравый смысл. Но при разумном применении он весьма пригодится, и не в последнюю очередь для того, чтобы научить нас взвешивать свои аргументы, прежде чем произнести их вслух."
(с) Карл Саган или www.ozon.ru
P.S.
+ терминология, которой должен владеть каждый
+ почему мы верим во что попало и как с этим бороться
No comments:
Post a Comment